* * *

            Александр Иванов

Не внемля ароматным струям,
В багровых отблесках огня
Свиное рыло из кастрюли
С укором смотрит на меня

И говорит: «Чревоугодник,
Богуй покуда на земле,
Меня ты вспомнишь в преисподней,
Беснуясь в адовом котле.

Тебе варить меня, презренный,
Ещё от силы два часа,
И я, невинно убиенной,
Отправлюсь тотчас в небеса.

Тебе же до скончанья века
За это хамство на земле,
За свиноеда – человека
Томиться в пекельной смоле.

И что ответить ей не зная,
С почтеньем крышку приподняв…
- Не я убил тебя, родная, -
Сказал я, - Зря ты на меня

Необоснованно сердита,
Да я тридцатник отвалил
За полбашки, а три копыта,
Возможно, даже не твои.

В ответ, ошпаренный бульоном,
Я услыхал, как с неба гром:
«Кому за подлость миллионы,
Кому и тридцать серебром –

И далее хоть плачь, хоть смейся, -
Ты знал Иуду-подлеца!»
Но обвиненья в фарисействе
Я вслух уже не отрицал.

Так эта морда кипятилась
Часов, да-да, не больше двух,
Когда же крышка приоткрылась,
Я уловил искомый дух.

И голос, явно издалёка,
Как бы из вытяжной дыры
Пропел: «Хоть жизнь была жестока,
Я всех прощаю с сей поры,

Теперь душа моя нетленна,
Вкусила райских желудей,
А тело мерзко, тело бренно,
Сожри, сожри его скорей,

Я думала, меня ты губишь,
Что ты, как рок, неотвратим,
И поняла, меня ты любишь,
Ведь мы же любим, что едим.

Род человечий ненавидя,
Была дерзка я и груба,
В миру звалась я Зинаида,
А здесь я – кроткая раба».

И в доказательство несильно,
А деликатно так, как бы,
Ну, чтоли, спреем апельсинным
Слегка пахнуло из трубы.

Она роптала? – Да, роптала,
А кто б из смертных не роптал
Под плахи стук и звяк металла?
И что в итоге? – Идеал!

На небо взяли нашу Зину,
И вот, как зорька, хороша
Среди дубов и апельсинов
Витает Зинина душа.

И тело, между тем, поспело,
Копытца были в самый раз,
И я решительно и смело
Крутнул за вентиль, газ погас.

Как истый банщик, после бани
Я дал остыть им полчаса,
И мякоть вилкой раздербанил,
А кости, грешен, обсосал.

Признаюсь, отлегло от сердца
От откровений свысока,
И я решил: побольше перца,
Укропу, соли, чеснока.

В тоске по песне недопетой,
С надеждою на рецидив
Бульоном сверху залил это,
Его сквозь марлю процедив.

Весь в ожиданье, хоть немолод,
И внукам быть давно пора,
Всё это выставил на холод,
Лёг спать, забывшись до утра.

А утром друг пришёл с бутылкой
(был праздник или выходной),
И с кислым огурцом на вилке
Решили тяпнуть по одной.

И вот уже под носом рюмка,
Вдруг чую – мощный апельсин,
И осенило недоумка:
«Как мог забыть тебя я, Зин!»

И вот плывёт, дорогу, люди,
Как из Антарктики привет,
Как айсберг он лежит на блюде,
Верхушкой излучая свет.

В его таинственных глубинах,
Как мухи в древнем янтаре,
Застыли в сказочных картинах
Следы невиданных зверей.

Застыл восторг на наших лицах,
Блестящий жир застыл как крем,
За неимением горчицы
Приправой служит старый хрен.

И друг мой, пламень льдом приправив,
Сказал мне: «Сашка, молодец!
Какой, однако, против правил
Отличный вышел ХОЛОДЕЦ,

А я слегка хмельною кровью,
На миг почуяв горний свет,
Решил: «Раз сделано с любовью –
Предела совершенству нет!»

Москва 27.03.2004